Сам Будда ничего не говорил о природе нирваны – бытие это или не бытие. Впоследствии буддисты пришли к мнению, что нирвана «нечто трансцендентное, …то, о чем мы не можем говорить нашими понятиями, …нечто неизглаголанное и непостижимое, и оно существует»[36].
Четвертая благородная истина определяет собой буддийскую этику, которую Будда изложил в виде восьмеричного пути. Это священный путь с восемью ответвлениями: (1) правильные взгляды или правильное понимание, (2) правильные желания, (3) правильная речь, (4) правильное поведение и поступки, (5) правильные средства к существованию, (6) правильные устремления и усилия, (7) правильный контроль над сознанием или концентрация и (8) правильное внимание. Эти восемь ступеней нельзя считать ступенями, которые можно проходить по очереди или в отрыве от остальных. Скорее, они представляют собой различные течения жизни в целом. Плод этих усилий – нирвана. Однако, милосердие, любовь и деятельность на пользу человека, проповедуемые четвертой истиной, нужны только на первых стадиях пути, они не самоцель, «поскольку хранят в себе отпечаток привязанности к личному существованию с присущей ему верой в самость»[37]. Сострадание, включающее в себя весь моральный закон буддизма, лишь способ реализации высшей цели, ступень на пути к ней, от которой, в свое время, надо будет оттолкнуться. Для приближающихся к концу пути нужно только сосредоточение сознания и самоуглубление, достигаемое посредством медитации[38]. Этот путь направлен на уничтожение человеческой индивидуальности, которая есть сосредоточение эгоистических желаний, несущей зло как миру, так и самой себе. «Индивидуальность, - делает вывод Шопенгауэр, - это своего рода ошибка, недосмотр, нечто такое, чему бы лучше не быть и отрешение от чего является настоящей целью жизни»[39].
Следует упомянуть, что на определенном этапе духовного развития, человек, оп учению Будды, достигает особого прозрения, и он может получить особые магические силы, или сверхъестественные способности (риддхи). Эта часть учения особенно привлекает современного европейца, желающего иметь власть над природой, вплоть до отвержения остальной части пути. Насчитывается около десяти риддхи: способность принимать любой облик, летать по воздуху, ходить по воде, проникать сквозь стены и другие. Однако сам Будда отрицательно высказывался по их применению. «Так как я вижу опасность в применении этих сверхъестественных способностей, они претят мне и вызывают отвращение; я стыжусь их»[40]. Опасность заключается в том, что эти способности могут вызвать желания, с вытекающими отсюда последствиями.
Итак, картина бытия в общих чертах нарисована. Буддизм, в отличие от существовавших как до него, так и после него религий, ставивших в своей основе преодоление проклятия смерти, главную задачу человека мыслит совершенно в противоположном, - преодоление «проклятия жизни». Буддист не понимает, зачем пришел в этот мир, кто бросил его в море зла и страданий, что это - насмешка или трагическая ошибка, и поэтому смыслом своего существования он видит в преодолении жизни и достижение нирваны. Цель его жизни – «уничтожить жизнь через уничтожение самого желания жизни»[41]. И учение Сиддхартхи Гаутамы дает практические приемы к ее достижению.
Однако следует заметить, что само понятие страдания (дукха), для восточного человека, имеет принципиально иную окраску, нежели в западноевропейском сознании. «Идеологема дукха не имеет на доктринальном уровне содержательной оппозиции, - пишет В.И. Рудной, - счастье (сукха) представляет собой не более, чем фиксацию конкретного факта психологической жизни индивида, но сам этот факт – в силу своего не постоянства – лежит в границах действия дукха, как предельно широкого мировоззренческого принципа»[42]. То, что мы называем счастьем, в своей сущности, имеет всегда лишь отрицательный, а не положительный характер, «поскольку он как раз подчеркивает тотальность страдания и преходящий характер всякого сукха-счастья»[43]. Индус никогда не понимал жизнь как счастье или небесный дар. Для него это страдание. Непонимание европейцами (чье сознание настроено на вечность) этой основополагающей истины и приводят к разного рода неправильным трактовкам как буддизма, так и индуизма. Очень хороший пример по этому поводу приводит диакон Андрей Кураев: «Если подойти к москвичу и сказать ему: «я точно знаю, что ты еще несколько раз будешь жить на земле в грядущих веках», - он, если поверит вашему сообщению, чрезвычайно ему обрадуется. Но если вы подойдете с тем же обещанием к жителю Бомбея, в ответ вы услышите горестное: «за что?»[44].
Поэтому смысл нирваны Будды для индусов, безусловно, положителен, нирвана не тождественна смерти, а «есть некий образец, идеальная модель (Будда вытащил живые существа из трясины сансары)»[45]. Он предложил практический путь избавления от колеса сансары, который был понятен и доступен для каждого жителя Индии, к какой бы касте он не принадлежал.
Однако если две с половиной тысячи лет назад для индусов это было единственно доступное понимание избавления от страданий, которое все же культивировало в человеке идею нравственного совершенства, то для современного мира, просвещенного светом Христовой веры, буддизм – это «философия смерти», следование которой никак не оправдывает человека перед его Создателем.
